В. Хлебников в Персии.
Из книги С. В. Старкиной
«Велимир Хлебников»

      Хлебников Велимир
(1885 – 1922)

В. ХЛЕБНИКОВ В ИРАНЕ
Степанов Н. Л.
(Из главы 5. «Поэт и революция»)[1]

С приездом в Баку у Хлебникова оживился всегдашний интерес к Азии и её культуре, его давнишнее стремление попасть в Персию и Индию. Из Баку Хлебников в апреле 1921 года, вместе с частям Красной Армии, направленными на помощь иранским революционерам, поднявшим восстание в Гиляне, уезжает в Персию. Он сообщает 14 апреля сестре из Энзели: «Знамя Председателей Земного Шара всюду следует за мной, развевается сейчая в Персии. 13/1V я получил право выезда, 14/IV на «Курске» при тихой погоде, похожей на улыбку неба, обращенную ко всему человечеству, плыл на юг к синим берегам Персии» (5, 319). В этом же письме Хлебников сообщает: «Уезжая из Баку, я занялся изучением Мирза Баба, персидского пророка, и о нем буду читать здесь для персов и русских: «Мирза-Ба и Иисус» (5, 320).

Как видно из этого письма, Хлебников интересовался учением и деятельностью религиозного реформатора, выступившего в Иране в 1840-х гг., Мирза-Баба, который провозгласил равенство всех людей и имущества, отмену частной собственности и был казнен шахскими властями.

Пребывание в Персии, при всех походных трудностях и скитаниях, было одним из наиболее ярких и счастливых моментов в жизни поэта. Недаром он писал сестре: «Здесь очень хорошо», звал её приехать в Персию. Хлебников сотрудничал в армейской газете «Красный Иран». Там напечатано было несколько его стихотворений. Как рассказывает один из спутников его по иранскому походу, Р.П. Абих: «С июня по август 1921 г. Хлебников совместно с группой товарищей во главе с Эхсанулла-Ханом (глава революционного движения в Гиляне) отправился в Тегеран через провинцию Мазендеран. Хлебников прибыл в начале июля в село Шахсевар. и поселился вместе с художником Доброковским. В этом же доме помещалась охрана штаба. Обязанностей у Хлебникова не было никаких. Поэтому он хотя и числился на службе, но располагал временем и собой в полной мере. Хлебников бродил по берегу. Купался часами в море. Писал на клочках бумаги стихи».[2]

Из-за измены командующего иранскими революционными войсками, революционное движение было разгромлено. Части Красной Армии эвакуировались из Персии. Хлебников отстал от отряда и лишь через месяц присоединился к своей части и затем возвратился в конце июля в Баку.

Сознание мирового значения русской революции поддерживалось событиями на Западе и Востоке. Революция в Венгрии в 1919 году (Нам руку подали венгерцы, — в «Ладомире»), революционно-освободительное движение в Персии (в 1920–1921 годах), революционные события в Германии и Австрии (в 1918 году) — всё это способствовало уверенности в интернациональном значении Октябрьской революции и порождённой ею революционной ситуации в Европе и Азии. Этим объясняется и создание Хлебниковым в 1920 году поэмы «Азы из узы», в которой сказалось его обращение к проблемам Востока.

«Азы из узы» — поэма, смонтированная из отдельных стихотворений, объединённых темой положения народов Азии. Её заглавие, видимо, иносказательно означает первые проблески, первые буквы — “азы” свободы, вырывающиеся из уз оков, в которые заключены порабощённые и страдающие от многовековой тирании своих правителей народы Азии.[3] В этой поэме Хлебников стремится уловить черты нового, порождённого воздействием русской Октябрьской революции на жизнь народов Востока.

В этих стихах об Азии давняя идея Хлебникова о единстве человечества, об исторической общности различных культур и наций соединилась с идеей пробуждения революционного сознания у народов Азии. Её история представлялась ему особенно драматичной: это континент деспотических правлений, завоеваний и войн, жестокого порабощения народов. Хлебников говорит о трагическом прошлом Азии, о тех подспудных силах народных мятежей, которые накапливались столетиями кровавой истории её народов. Для него равны все национальности, все веры, все учения, поскольку они являются лишь отдельными страницами единой книги всего человечества. Из этого убеждения родился эпический образ Единой книги для всего мира, для всех наций, вер, народов, которые должны слиться в единое человечество:

Я видел, что черные Веды,
Коран и Евангелие,
И в шёлковых досках
Книги монголов
Из праха степей,
Из кизяка благовонного,
Как это делают Калмычки зарёй,
Сложили костёр
И сами легли на него —
Белые вдовы в облаке дыма скрывались,
Чтобы ускорить приход
Книги единой ‹...›
(5, 24)

Завершая свою поэму образом старьевщика времени, забирающего царей в поношенный мешок, Хлебников подводил итог прежней Азии деспотических владык, мечтая об Азии новой, пробуждённой Октябрьской революцией ещё в те первые послеоктябрьские годы, когда влияние русской революции только начинало сказываться на Востоке.

Поэма «Труба Гуль-муллы» написана осенью 1921 года под непосредственным впечатлением от пребывания в Персии. Это своего рода лирический путевой дневник, непосредственность и достоверность записей которого особенно подкупает. Поставленный лицом к лицу с природой, Хлебников обнаруживает такое естественное, цельное её восприятие, что заставляет вспомнить не столько Руссо или Уитмена, сколько простую мудрость народных повествований. Он говорит о стране,

‹...› где все люди Адамы,
Корни наружу небесного рая!
(1, 239)

В «Трубе Гуль-муллы» нет ни сложной мозаики ассоциаций, ни обычной для Хлебникова тяги к мифологизмам и символической обобщённости. Её внутренней, лирической основой является встреча человека с природой, удивление перед страной, в которой древняя культура сочетается с примитивным жизненным укладом.

«Гуль-мулла» — священник цветов, прозвище, данное Хлебникову в Иране. Да и сам он говорит о своём родстве с пророками Ирана:

Это пророки
Сбежалися
С гор
Встречать
Чадо Хлебникова:
— Наш! — сказали священники гор,
— Наш! —запели цветы.
(1, 233)

Хлебников видит Персию такой, как она есть, и в то же время ищет и угадывает черты её древней культуры. Его интересует в этой стране природа, незнакомый пейзаж, народ и его повседневная жизнь. Он видит отсталость и горькую нищету тогдашней Персии, рабское положение женщины, обречённой на вечную темницу, закрытую паранджой.

Поэма доносит и запах моря, и яркую синеву неба, и мощь леса, и величие гор. Но в центре остается сам поэт, сохранивший в трудных условиях войны свою человечность, своё мудрое восприятие жизни, готовность осознать себя частью природы:

Лету — крови своей отпустить,
А весне — золотых волос.
Я каждый день лежу на песке,
Засыпая на нём.
(1, 245)

Дело не в стоическом отказе от жизненных потребностей, как может показаться при поверхностном чтении этой поэмы. Вся она проникнута ощущением первозданности бытия, полноты и радости жизни, возникающих из чувства любви к человеку, восхищения красотой и богатством природы, её извечным покоем и миром, противостоящим суетным стремлениям людей.

С дневниковой точностью рассказывает Хлебников о своих блужданиях по Персии, радуясь простоте естественной жизни, которую вёл в этой неведомой стране:

Лёг на самой серёдке дороги, по-богатырски руки раскинул.
Не ночлег, а живая былина Онеги.
Звёзды смотрят в душу с чёрного неба.
(1, 244)

Трогателен в своей беззащитности самый облик поэта, который в нищих лохмотьях, питаясь лесной ежевикой, один идёт по неведомой стране, как священник цветов.

В «Трубе Гуль-муллы» Хлебников не прибегает ни к какой поэтической позе. Это подлинный Хлебников, беспомощный и мудрый, который осуществил здесь на практике первобытный образ жизни среди девственной природы:

Сегодня я в гостях у моря.
Скатерть широка песчаная.
Собака поодаль.
Ищем. Грызём.
Смотрим друг на друга.
Обедал икрою и мелкой рыбёшкой.
Хорошо!
(1, 240–241)

Эта скупая, точная хроника приобретает эпическое звучание; одна лишь метафора: скатерть широка песчаная — придаёт ширь, эпический простор всей картине.

Встреча с Персией не ограничилась этой поэмой. К ней примыкают и такие стихотворения, как «Навруз труда», «Дуб Персии», «Иранская песня», «Пасха в Энзели», «Курильщик ширы» и др.

В «Наврузе труда» вековой отсталости Востока поэт противопоставляет новую эру русской свободы, победу труда:

Несут виденье алое
Вдоль улицы знамёнщики.
Воспряньте все усталые!
Долой, труда погонщики!
Это день мирового Байрама.
Поодаль, как будто у русской свободы на паперти,
Ревнивой темницею заперты,
Строгие грустные девы Ислама.
Чёрной чадрою закутаны,
Освободителя ждут они.
(3, 125)

В Персии написано и одно из лучших лирических стихотворений Хлебникова — «Иранская песня». Начинается она как фольклорная солдатская песня:

Как по речке по Ирану,
По его зелёным струям,
По его глубоким сваям,
Сладкой около воды,
Ходят двое чудаков,
Да стреляют судаков. (3, 130)

Этот жизнерадостный мотив переходит в грустное раздумье о рождении нового, лучшего мира в будущем, дожить до которого самому поэту не придётся:

Верю сказкам наперёд:
Прежде сказки — станут былью,
Но когда дойдёт черёд,
Мое мясо станет пылью.
И когда знамёна оптом
Пронесёт толпа, ликуя,
Я проснуся, в землю втоптан,
Пыльным черепом тоскуя.
(3, 130)

В конце июля Хлебников вместе с частями Красной Армии возвратился в Баку. На этот раз его пребывание там было недолгим. Следом его явилось помещение в Бакинском журнале «Искусство» (№ 2–3, октябрь 1921 года) двух стихотворений о Персии («Очана-мочана» и «Дуб Персии» — вариантные фрагменты из «Трубы Гуль-муллы»). Уже 6 октября 1921 года Хлебников появляется в Железноводске.

_____________________

1. Источник: Степанов Н. Л. Велимир Хлебников. – М.: Советский писатель, 1975.
13 апреля 1921 г. Хлебников получает право выезда в Персию (приписан к Персидской красной армии в качестве лектора).
14 апреля – на судне «Курск» прибывает в Энзели как участник Гилянского похода Красной армии (на помощь Гилянской республике в Персии).
Май – написано стихотворение «Пасха в Энзели». Живет в селении Халхал (Зоргам), выполняя обязанности домашнего учителя в семье талышского хана. В газете «Красный Иран» публикуются стихотворения «Новруз труда» (5 мая), «Кавэ-Кузнец» (15 мая), «Иранская песня» (29 мая).
Июнь – читает доклады в гарнизонном клубе г. Решта: «Правда о времени», «Судьба в мышеловке». В газете «Красный Иран» (19 июня) опубликовано стихотворение «Курильщик Ширы». Написаны стихотворения «С утробой медною» (1 часть), «Юноша».
Июль – прибывает в Шахсевар, сообщает семье, что служит «сотрудником русского еженедельника на пустынном берегу Персии». Написаны стихотворения «Ночи запах – эти звезды…», «Воздушный воздухан…», «Стеклянный шест покоя…», «О, единица…», «Видите персы…», «Был черен стол речилища…», «Паук мостов опутал…», «И вот зеленое ущелье Зоргама…».
Конец июля – на пароходе «Опыт» вместе с отступающим красным отрядом прибывает в Энзели, оттуда – в Баку.

В 1927 году в Кабинете современной поэзии при Государственном институте истории искусств в Ленинграде возникла мысль издать сборник произведений Велимира Хлебникова. «Пробивать» эту идею взялся писатель и историк литературы Юрий Тынянов. Его помощником стал молодой литературовед Николай Степанов. От имени издательства «Academia» они вели переговоры с друзьями Хлебникова по поводу публикации рукописей, но через год стало ясно, что «Academia» издавать книгу не будет. Тынянов и Степанов обратились в «Издательство писателей в Ленинграде», и им удалось заключить договор на подготовку трехтомника Хлебникова. Согласились помочь многие друзья Велимира, у которых оставались его рукописи, прежде всего художник Петр Митурич, который де-факто остался хранителем основного корпуса хлебниковских автографов. Работа продвигалась очень медленно, и наконец в 1928 году вышел первый том уже не трехтомного, а пятитомного собрания произведений. Вступительную статью к нему написал Тынянов. Эта статья до сих пор не утратила своей научной ценности и остается основополагающей в хлебниковедении. Дальнейшая работа – собирательская, текстологическая, редакторская, организационная – осуществлялась практически полностью Н. Л. Степановым. (вернуться)

2. См.: В. Хлебников. Избранные произведения. М.: Советский писатель, 1936, стр. 58. (вернуться)

3. См. о толковании названия поэмы «Азы из узы» в статье А. Парниса «Хлебников в революционном Гиляне» – журн. «Народы Азии и Африки». М., 1967, № 5, стр. 164. (вернуться)


в начало страницы